Еще в первых числах июня 1941-го сквозь стеклянный купол Пушкинского музея солнце просачивалось в залы… 22-го числа началась война. Уже 6 июля директивным письмом Комитета по делам искусств штат музея был сокращен на 70% — осталось 70 сотрудников, из которых представителей научной плеяды только 16 человек. Чтобы не бросать искусство наедине с войной, сотрудники были готовы идти на уступки — переквалифицироваться: реставратор стала бухгалтером, сотрудница античного отдела — пожарным, методист отдела западноевропейского искусства — буфетчицей, а экскурсовод — сторожем на колоннаде центрального входа. Хранители держались за альма-матер, хоть зарплата и была 300 рублей, в то время как литр подсолнечного масла на черном рынке стоил 400. Даже в такой ситуации главный архитектор Москвы Дмитрий Чечулин не разрешил сотрудникам разбить огород в музейном садике.

Со 2 июля экспонаты начали готовить к переносу в запасники. Все поддающиеся переноске слепки были доставлены в подвал — святые встретились с обнаженными богами . Потом пришел указ о подготовке художественных ценностей к эвакуации. Надо было упаковать 460 коробок с более чем сотней тысяч экспонатов.

Наибольшие затруднения вызвала упаковка хрупких предметов (вазы, стекло) — не было папиросной бумаги, стружки. Использовали все, что было под рукой… Потом назначили срок отправки. Долго не было известно, кто будет сопровождать груз. Уже грузили ящики в вагоны на станции Москва-Сортировочная» — и тут объявили, что поедут двое сотрудников, совершенно не ожидавших этого.

Фото: пресс- служба ГМИИ им. А. С. Пушкина.